Форум

Леночка
Жизнь — это чудесное приключение, достойное того,
чтобы ради удач терпеть и неудачи.
Р. Олдингтон
«Апатия…Кажется, так вы называете это непонятное состояние? Оно мне незнакомо. Нет, правда, незнакомо совсем. Я читала, много читала об этом…И совершенно не понимаю вас. Как можно быть безразличными к жизни? Да разве есть что-то увлекательнее, чем жизнь?! Ни одно путешествие, ни одно приключение на свете не сравнится с ней! Не понимаю…Как же это глупо, непонятно…Как это ново для меня» - именно так писала мне моя новая знакомая, сидя за чаем на увитой чудной зеленью террасе. Лёгкий ветерок убаюкивал нас своими нежными прикосновениями, солнце, едва-едва пробивавшееся из-за туч, будто говорило: «я ещё не могу улыбнуться вам во всю свою силу, но подождите немного, и каждый мой лучик пробежится по вам шаловливым зайчиком». Липовый чай с малиновым вареньем действовал одурманивающее, и, казалось, ещё немного, и всё погрузится в сон…
Ах да, простите мне мою бесцеремонность, я совершенно забыл представить вам свою новую спутницу. Образ прекрасной незнакомки, безусловно, гораздо милее и приятнее, но эта история требует жертв. Впрочем, я надеюсь, вы будете нисколько не разочарованы, а наоборот, приятно удивлены, и, быть может, даже несколько обрадованы этому знакомству…Но довольно пустозвонства, давайте же поскорее приступим к самой истории, которая, уж поверьте, заслуживает внимания.
* * *
Её звали Елена. Так просто и одновременно величественно звучало имя этой девушки. Едва ли царь Спарты Менелай смог бы позволить себе взять её в жёны, так хороша она была; едва ли этот необыкновенный цветок смог бы расти во дворце, где правят интриги и всеохватывающая паутина лжи. Нет, нет, нет! Она благоухала, как ромашка в чистом поле, простая и искренняя…Она росла в другом саду, и имя этого сада была любовь.
Мы познакомились с ней в электричке. Я подсел на N**й станции, и, только зашёл в вагон, меня согрели её солнечные глаза. Светлые и лучистые, они готовы были подарить тепло каждому человеку, были рады помочь тебе стать чуточку лучше. В этих глазах нельзя было утонуть, так прост и понятен был этот взгляд. Но он был особенно прекрасен. Наверное, я никогда не видел этой магии взгляда до нашей встречи…И я уверен, никогда не увижу после.
Она сидела с сестрой, которая, нужно сказать, сильно отличалась от неё. Не то чтобы сестра была чем-то хуже, или, упаси Боже, дурнее Лены, нет. Просто она была другой. Обычной. Она была такой, как любая прохожая на улице. Наверное, оттого-то я и не помню её имени…Впрочем, оно и лучше.
Я прошёлся по вагону, и, не найдя свободного места (дышать-то было едва возможно в такой теснотище!) пристроился поближе к сёстрам. К счастью, пожилой господин напротив вышел на следующей станции, и я, не без разрешения наших знакомых, с удовольствием уселся рядом. Предметом моего любопытства была она…О, как прекрасна и как далека от нас всех была эта замечательнейшая особа! Леночка держала в руках книгу, и я позволил себе внимательно разглядеть всю красоту предмета обожания. Её нельзя было ни назвать блоковской Прекрасной Дамой, ни сравнить с образом тургеневской девушки…Всё, от аристократичных черт лица до простоты её костюма, всё отличало её от нас. Но более всего, конечно же, выделялись из этого портрета глаза. Карие, насыщенно-тёмные, сколько добра и света они излучали! А кожа…Кожа была такой белой, что если нельзя было сравнить её с белизной снега, то цвет сметаны едва ли сильно отличился бы от чудесного оттенка плеч. Волосы были так коротко пострижены, что закрывали только её маленькое, кокетливо выглядывающее ушко. Пышная, золотистая копна волос была лучшим завершением красавицы, а за ухом была ромашка. Она ещё не успела завянуть, и лёгкий аромат доносился до меня. Наверное, я бы назвал Лену девушкой-ромашкой…
Всё более и более углубляясь в портрет попутчицы, я заметил преудивительную вещь. В руках у Лены была книга, как сейчас помню, она читала «Мастера и Маргариту», что приятно меня удивило (редко встретишь молоденькую девушку за чтением, да ещё и такой прекрасной книги), а поверх одной страницы лежал блокнот. Она писала в нём, легонько толкала в бок сестру и та с улыбкой отвечала ей на записи своими куда менее понятными и уж явно незатейливыми иероглифами. Тайна таких, казалось бы, загадочных действий, страшной, чёрной мыслью промелькнула в моём сознании… «Глухонемая» …Мою ужасную догадку подтвердили действия Леночки…Она что-то пыталась рассказать жестами сестре…Я был так удивлён верностью своих догадок, что даже не пытался обратить внимание на расшифровку этой необычной беседы.
Но отчего так? Почему, скажите, почему у самых необыкновенных людей, быть может, даже у самых прекрасных людей на земле всегда есть препятствие для полной, лучшей жизни? Или наоборот, это не недостаток, а своеобразный барьер, защита от пошлого, повседневного, серого? Я погрузился в свои размышления и более не мог слышать ничего вокруг…Увы, со мной это часто случается, и я по собственной вине будто «выпадаю» из быстрого темпа жизни и лечу в медленном, непрерывном течении куда-то далеко-далеко, в другой, зазеркальный мир…Но тут мы в очередной раз остановились в какой-то захудалой деревушке, вагон качнуло, и я на полой скорости своего далеко не воздушного тела чуть было не угодил носом в горшок с рассадой, который держала мило улыбающаяся старушка со смешной шляпкой. Улыбка пропала с её лица так же быстро, как появлялась до этого принеприятнейшего инцидента, она хмуро отвернулась от меня, и, казалось, даже её огромный бант на шляпке отвернулся вместе с ней, фертом уперев свои пышные ленты.
-Прошу прощения…Эммм… – краснея, пробормотал я, не зная, как обратиться к даме столь преклонного возраста.
- Не утруждайте себя извинениями, молодой человек! Я везу эту несчастную рассаду именно для того, чтобы вы своим огромным носом разворотили мне мои прекрасные ростки! – продолжала возмущаться старушка уже в словесной форме.
Загладить свою вину не удалось ни самыми изощрёнными извинениями, ни обещаниями украсить весь сад наиполезнейшими растениями. От смущения и стыда (вечно моя особенность «выпадать» из бытия приводит к весьма печальным последствиям), я просто не знал, куда деть своё грузное неуклюжее тело. Но тут засмеялась младшая из сестёр, засмеялась таким звонким и заливистым смехом, что люди всего вагона, казалось, превратились в длинношеих жирафов и тянулись как можно выше, чтобы только посмотреть на нарушительницу всеобщего спокойствия. На отчаянное жестикулирование сестры в надежде узнать, в чём же дело, хохотушка отмахивалась, и я решил взять на себя ответственность объяснить хорошенькой леди всю нелепость ситуации. К счастью у меня были некоторые знания о языке жестов, а потому выполнение этой миссии не составило особого труда. Она хотела мне что-то ответить уже выбранным мною способом общения, но к огромному несчастию, мы не поняли друг друга. Сказать, что это было ужасно, значило бы не сказать ничего! В глазах Лены промелькнула такая молния злости, что, казалось, ещё мгновение, и она испепелит меня.
Как оказалось позднее, приступы гнева нередко охватывали бедную девушку. Ей было тяжело в этом мире. Ей было очень тяжело. О, как ей хотелось, чтобы каждый, с кем она заговорит, мог понять её! Как мечтала она о том, чтобы люди научились читать мысли, чтобы стёрлись эти границы между такими, как она и другими, обычными людьми...Позже её сестра рассказывала, что в детстве Лена убегала в лес после каждого недопонятого диалога с родными. Наверное, единственная, у кого она могла попросить сил, была тогда мать-природа...И каждый раз после глухой стены непонимания девушка молилась...Молилась мысленно, но как искренне она верила в свои молитвы!
Нужно помнить, когда мы просим у Бога, он лишь указывает путь...Нельзя молить о счастье и ждать, когда оно свалится на голову; нельзя просить о здоровье и ежедневно убивать себя "безобидной" сигаретой; нельзя умолять о любви и растрачивать себя на каждого встречного...Тебе помогут. Укажут путь. А дальше всё зависит только от тебя. Она знала об этом...
К моему огромному облегчению, Леночка быстро пришла в себя и предложила мне свой блокнот. Я хотел было извиниться, но она поджала губы и строго покачала головой.
"Не нужно - написала она, - я этого не люблю".
Затем, уже улыбнувшись, она вновь взялась за ручку и быстро-быстро, будто её кто-то подгоняет, стала излагать свои мысли.
"Вы совершено опрометчиво извинились перед этой дамой. Поверьте мне, ваш путь до дома будет теперь невыносим. Впрочем, если я верно поняла, и вы направляетесь в N***скую деревню, хочу вас убедить: пощады не будет. Сначала вас заставят донести тяжеленные горшки с никому ненужными ростками, затем, всё ещё играя на всепоглощающем чувстве вины, вас попросят заняться делами посерьёзнее...У Акулины Ивановны большое хозяйство, коровы, свиньи, куры...Работы хватит до вечера, будьте спокойны."
Я не без удивления посмотрел на старушку. Подумать только, сколько коварства, сколько хитрости может быть в женщине! "О женщина!.. Создание слабое и коварное!" - вспомнились мне слова Пьер Огюстен Бомарше, чьи пьесы, признаюсь к своему стыду, никогда не читал. Но давайте же оставим в покое французского драматурга и вернёмся к нашему рассказу. На чём я остановился? Ах, да...Нужно было ответить девушке-ромашке.
"Вы знаете, меня больше поражает не то, сколько часов я потрачу на искупление своей вины, нет. Меня удивляет ваш приятный, простой, но в то же время удивительно живой литературный язык. Признаться, я так удивлён, что...Позвольте спросить сперва, как вас зовут?" - со смущением протянул я ей блокнот.
"Елена. Вас зовут Андрей, я знаю...Впрочем, мне больше нравится André, на французский манер. Не удивляйтесь, у вас гравировка на часах. Я очень внимательна, вы знаете, книги научили меня слышать глазами. Хотя, конечно, не одни только книги..."
Я уже был от неё в восторге. Мне хотелось, чтобы путь до деревушки длился всю мою жизнь! Чтобы вечность, целую вечность я мог говорить с этой девушкой, отвечать на её послания. Наверное, в тот момент моя голова была потеряна. Впрочем, мне кажется, я потерял её сразу же, как только зашёл в вагон. Я забыл обо всём на свете. Забыл и о том, что уже два года как состоял в браке и что жена моя, которую я без памяти люблю, ждёт ребёнка. Нельзя сказать, чтобы я влюбился снова, нет. Скорее, я был очарован. Я не мог представить Лену рядом со мной, у меня не было даже помыслов подобного характера. Я желал лишь одного - иметь возможность хоть изредка общаться с этой удивительной девушкой, хоть иногда слушать и слышать её мысли.
«Какой вы находите книгу?» - поспешил я оставить послание своей собеседнице.
«Она необыкновенная! Сколько магии, таинственности на этих страницах! Вы знаете, что не каждому откроются секреты романа, но если вы постараетесь, если попытаетесь проникнуть в этот прекрасный мир…Этому не научиться за один лишь раз. Признаться, это одно из любимых моих произведений. Важно уметь читать между строк, и это, разумеется, не только о книгах»
Я с улыбкой перечитывал её слова уже во второй раз…Да, это была удивительная девушка. Но только моя рука взялась за прибор для воспроизведения мыслей на блокноте, как Лена вспомнила что-то, хитро подмигнула мне и приложила палец к губам. Нельзя было портить такое мгновение словами, пусть даже и непроизнесенными вслух. В её глазах появился новый, незнакомый мне доселе огонёк. И лицо её, казалось, преобразилось благодаря этому необыкновенному взгляду, стало лучше, светлее. Леночка ещё раз взглянула на меня, пролистала блокнот на несколько страниц назад и осторожно передала мне самое сокровенное – свои рисунки.
Иллюстраций было только три. Вернее даже сказать, это были наброски, но как живо и точно были изображены герои! Наверное, Булгаков рисовал нам эти образы именно так, как удалось Леночке, и никакому именитому художнику не было дано передать всю магию этого сюжета. Даже то, что эти наброски были далеки от завершения, не лишало их особой красоты. Мастер и Маргарита, Иешуа Га-Ноцри, Воланд и его свита, казалось, были живее всех живых. От удивления я не мог написать ничего, кроме скромного «Восхищён».
«Ну вот мы и приехали» – услышал я голос хохотушки, покатившийся звонкими горошинками по всему вагону. Никто уже не обернулся. Старушки, ворча про свои больные спины, ловко распихивали молодёжь горшками и горшочками, прокладывая путь к выходу. Студенты, всё ещё боясь быть пойманными зайцами, спешили покинуть вагон, ну а мы, не желая влезать в эту жестокую мельницу, обменивались улыбками.
«Я думаю, у вас есть много удивительных историй, о которых было бы весьма любопытно узнать» - успел написать я Лене.
«Да, пожалуй. Но они, увы, требуют времени, а вас наверняка заждались» - ответила мне она, кивнув на безымянный палец, окольцованный семейной жизнью. И правда, на недавно приобретённом дачном участке меня ждала жена. Я не без грусти попрощался с сёстрами, и, в предвкушении не менее приятной встречи, отправился домой.
* * *
Прошла неделя с нашего необычного знакомства. Дождливым серым днём я читал вслух жене её любимого Евгения Онегина. За окном было мерзко, пожалуй, лучшего описания погоды и не придумать. Но если ты вместе с тем, с кем уютно в любую погоду, в доме всегда будет светло и тепло. Вдруг неожиданно раздался стук тяжёлой мужской руки. В полном недоумении я пошёл к двери. Признаться, мне не хотелось знать, кто за ней – какое до того мне дело, куда больше тревожило то, что в наше тёплое гнёздышко сейчас подует холодный, пробирающей до костей ветер.
«Распишитесь, заказное письмо» – с порога протараторил почтальон. Наспех поставив заветную для продрогшего бедняги подпись, я принялся распечатывать конверт. Сегодня крайне редко получаешь письма. Обычно они приходят от «Ростелекома», «МТС» и прочих ненужных отправителей. И как же редко ты держишь в руках долгожданное, милое сердцу письмо!
«Здравствуй, дорогой André!
Пишет вам недавняя ваша знакомая, Лена. Надеюсь, вы помните ещё нашу кратковременную встречу. К счастью, сегодня не считается постыдным писать тёплые дружеские письма, а потому, надеюсь, вы не осудите меня строго. Помнится, вы просили рассказать вам поучительную историю…Мой дорогой друг, я решила удовлетворить ваше любопытство.
Не знаю, знакомы ли вы с людьми, которые не умеют жить. Да-да, не умеют! Уж не знаю, воспитали ли в них отсутствие навыков наслаждения каждой секундой жизни, или они сами, несчастные, так устроили свою повседневность. Я знакома с ними. Их серые потухшие глаза так часто встречаются на улицах! Надеюсь, вас не постигнет та же участь…Мне бы этого не хотелось.
Вы знаете, я лишена дара слышать. Многие люди не ценят то, что имеют, а я…Я бы многое отдала, чтобы узнать, как шумит горная речушка рядом с домом, услышать перешёптывание листвы, познать эту радость звуков! О, сколько всего я бы смогла тогда! Я бы переиграла на всех инструментах мира, я бы пела песни всех народов планеты, я бы вставала вместе с солнцем только для того, чтобы услышать первую трель соловья…Но мне не дано испытать этого счастья. Ну что же, у меня есть свои радости.
Всё началось в школьные годы (я про моё вселенское жизнелюбие). В детстве меня не водили в садик. Под строгим надзором то бабушки, то родителей, я познавала жизнь, как могла – как все, играла в игрушки, как все, читала книги. Увы, я не знала ни о жестокости детей, ни о предстоящих трудностях. Мне казалось, что найти общий язык со сверстниками, пусть с некоторыми трудностями, мне удастся. Какая наивность!
Родители не горели желанием отдавать меня в школу для особенных детей. Отец говорил, что нужно бороться за своё право быть счастливой в этом мире, и я боролась. Сначала делала это не понимая, зачем, потом же это стало смыслом жизни.
В школе меня, конечно же, не приняли. Учителя с трудом находили способы ставить мне оценки и подавать материал, сверстники и вовсе обходили стороной. Учиться было трудно - я знала только то, что прочитала в книге. Преподаватели пытались уделять мне время после уроков, но для многих такие занятия через месяц стали обузой. К счастью, рядом всегда были родители и сестра, всегда готовые помочь, но и они далеко не всегда понимали меня.
Как бы трудно не приходилось мне в школе, а учиться было нужно. Когда все мои одноклассники в припрыжку бежали на улицу, я зубрила формулы по алгебре, когда они мчались в кино, я, обложившись талмудами, писала сочинения по литературе. Но время не было потеряно зря – тройки исчезли из моего дневника, начинали уходить и четвёрки, освобождая место для отличных оценок. Вот только одноклассники по-прежнему не видели меня в упор.
Мне не хватало общения. Да, это странно читать в письме от глухонемой, но нужно называть вещи своими именами. У меня были только книги. Книги, которые я читала целыми днями напролёт, были единственным моим спасением. Я не пыталась найти себя в чём-то другом, мне казалось, нет мира лучше, чем мир слов, объединённых таинственным смыслом. Меня вполне устраивала такая жизнь: утром за партой, вечером за книгами…Но судьба преподнесла сюрприз.
В средней школе, кроме вполне ожидаемых предметов, появился урок изобразительного искусства. Я старательно избегала кабинета ИЗО, считая этот предмет ненужным. К тому же, в других школах этот урок был только в младших классах, наш же директор считал, что в таком возрасте знакомиться с искусством рано. Поэтому два раза в неделю после всех уроков мои одноклассники вооружались кисточками и корпели над шедеврами. Я же, счастливая, бежала скорее домой и открывала очередную книгу. Учитель не потерпел такого отношения – как смеет какая-то девчонка пропускать занятия личности такого масштаба! Реакция последовала незамедлительно – родителей вызвали к директору.
Отец пришёл домой хмурый и сердитый, таким я не видела его никогда в жизни. На семейном собрании было решено: дочка обязана ходить на рисование! В школу я шла с грустно опущенной головой. Впрочем, моё настроение и до этого волновало немногих. После уроков желание посетить ненавистный кабинет не проснулось, и я бы, наверное, ушла, если бы на парту не долетела записка «Лена, приходи на ИЗО! Я тебе помогу! Твой тайный друг». С этой записки началась настоящая жизнь.
Я не пошла, я полетела в кабинет живописи. В тот момент единственная мысль билась громче пульса: у меня есть друг! Пусть тайный, пусть какой угодно! У меня есть друг! Самый настоящий, самый лучший в мире! Мне было всё равно, кто это, главное – я больше не одна.
Счастливая и окрылённая, я зашла в кабинет и в нерешительности остановилась на пороге – кто он, мой тайный друг? Но вот незадача – моё появление в проклятом кабинете не привело ни к какому эффекту. Все ребята, уткнувшись в свои мольберты, старательно вырисовывали очередной натюрморт. Несолоно хлебавши, я уже хотела вернуться у выходу, но уйти незамеченной мне не удалось. Учитель встал надо мной огромной скалой и я бы незамедлительно разбилась бы волной о его проницательный взгляд, но решила поступить разумнее – взяла кисти, краски, и принялась марать лист. Конечно же, у меня ничего не вышло: кружка имела нехарактерную для неё форму, кувшин был больше похож на плохонькую кастрюлю, а яблоко и вовсе бы себя не узнало. Получив обещанное «неуд» в дневник, я, наконец, отправилась домой, но только вышла из класса, как меня одёрнули за руку. Я обернулась и увидела своего одноклассника – Сашу.
Он стоял совсем рядом и виновато улыбался. «Я не знал, как помочь тебе на уроке, мне не хватило решимости.» - сказал он на моём языке. Я застенчиво улыбнулась ему, и мы побрели домой. Как оказалось, подружиться он хотел со мной уже давно, но всё не находил предлога. Язык жестов он изучил так прекрасно, что мы обращались к бумаге и перу лишь в самых серьёзных случаях – во время споров, которых, к счастью, было не так уж и много. Так состоялось моё знакомство с другом всей моей жизни…Самым лучшим другом.
Вскоре мы стали общаться каждый день после уроков, сели за одну парту. Но самым удивительным, что он мне подарил, стала путёвка в мир искусства. Вечера пролетали незаметно, когда Саша учил меня писать закаты и рассветы, объяснял, как правильно положить тень, рассказывал об именитых художниках. Вскоре я стала лучшим художником в классе, а затем и в школе, засела за учебники по живописи и рисунку…Поступила в училище.
Сегодня я учусь на последнем курсе университета, а через полгода уже смогу полноценно работать архитектором. Училище я окончила с отличием, опять же, благодаря Саше, который поддерживал меня в трудную минуту. Порой ласковым словом или убеждением, порой строго и хмуро, он уговаривал и заставлял меня идти вперёд. Это удивительный человек, и моё счастье, что наши пути были объединены в одну дорогу. Спросите меня теперь, люблю ли я жизнь, и я отвечу вам: а вы любите ли её так, как я?
Ну вот, пожалуй, и всё. Надеюсь, вас не утомил мой рассказ. С нетерпением жду вас и вашу жену у нас в гостях на Майской улице, дом 19.
С надеждой на скорую встречу,
Елена»
Стоит ли рассказывать о чувствах и мыслях после такого письма? Без замедлений я напомнил жене о своём недавнем знакомстве, перечитал письмо вслух, и на следующий же день мы отправились в гости.
Наверное, я узнал бы этот дом из тысячи, нет, из ста тысяч домов! Тесно прижатый соседями, этот одноэтажный домишко был куда лучше дорогих коттеджей с гордо поднятыми вверх телевизионными тарелками. Простой, но такой уютный, он, казалось, был словно из сказки – расписной, с резными украшениями в виде петушков, лебедей и других замысловатых животных. Веяло счастьем, благополучием. В воздухе пахло сиренью.
Нас приняли тепло и радушно, так, будто мы были если не друзьями детства, то давними приятелями. Хозяйка дома, мать Лены, сразу же засуетилась поставить чаю, вынести сваренного ею же варенья и вынести всё самое вкусное, что только было в доме. Завтракали мы на террасе, любуясь пышным цветением сада. Разговоры о погоде, сплетни в этом доме не имели места. Только самое прекрасное и удивительное можно было взять из этого дома, другого же мы просто не видели.
Вскоре мы стали частыми гостями семейства и уже вместе собирались на прогулки и выезжали в город. Леночку часто сопровождал Александр, который производил впечатление человека образованного и далеко не глупого. Вскоре мы узнали о помолвке молодых людей и всем сердцем пожелали им счастья.
К огромному сожалению, работа вынудила меня и жену переехать в другой город. Мы более не имели чудесной возможности общаться с дорогими нам людьми. Впрочем, нам часто приходили письма от Лены, которая всегда останется в моей памяти ярким лучом, согревающим весь этот мир.
«Мои дорогие друзья!
Пишу вам с одной лишь просьбой – никогда не впадайте в уныние. У вас есть чувства, лучшее, что может подарить человек. Пообещайте мне, что глаза ваши никогда не потухнут, и яркие огоньки не заменит серая тусклая пустота. Когда же вам будет становиться грустно и повседневность тяжёлой печатью упадёт на каждую чистую мысль…Обращайтесь к книгами, искусству, а главное – сохраните в душе радость и любовь к жизни.
С теплом помнящая о вас,
Лена»